Заявление

29 ноября в квартире, где я живу 7 лет, произведен негласный обыск и незаконное изъятие документов и рукописей. В этот день моя теща (хозяйка квартиры), моя жена и я были вынуждены выйти из дома одновременно, и с 12 час. 30 мин. до 13 час. 50 мин. запертая на ключ квартира оставалась без присмотра. Этот краткий промежуток времени и был использован для противозаконной акции, как я уверен, осуществленной работниками КГБ с санкции высшего руководства этой организации.

У меня изъяты копии почти всех документов, опубликованных мной в этом году, множество полученных мной писем и копии моих писем, а также несколько еще не опубликованных рукописей, в том числе предназначенная для публикации статья «Движение в защиту прав человека в СССР и Восточной Европе — цели, значение, трудности» и большая рукопись (68 страниц машинописного текста, 170 рукописных), содержащая заметки автобиографического характера. Я не предназначал эти заметки для публикации, однако теперь, когда они попали в чужие руки, я, возможно, сочту необходимым их опубликовать. Среди изъятых документов — копии писем Л.И. Брежневу от меня и моей жены по поводу ее лечения (не опубликованные). Пропажу документов я обнаружил 1 декабря. Лица, проводившие обыск, украли также несколько моих личных вещей.

На протяжении многих лет я, моя семья и близкие подвергаются различным преследованиям, притеснениям и угрозам. Сейчас для нас особенно тяжелой является почти полная блокада почтовой и телефонной связи с нашими детьми и внуками, которые были вынуждены уехать из СССР. Эта блокада, несомненно, нарушение международных соглашений СССР.

Обыск и изъятие документов 29 ноября — новая ступень действий властей, направленных против меня и моей общественной деятельности. Я считаю необходимым информировать об этих действиях международную общественность.

Андрей Сахаров,
академик
2 декабря 1978 года

Заявление для печати и радио

Я сообщаю, что сотрудники КГБ вновь тайно проникают в квартиру, в которую я силой помещен более года назад и нахожусь в условиях незаконной изоляции. Эти проникновения на этот раз происходят, по-видимому, с ведома некоторых из дежурящих круглосуточно у двери милиционеров и вновь создают опасность для меня.

Я сообщаю также, что 13 марта 1981 года КГБ совершил новое отвратительное преступление, украв сумку, в которой хранились мои рукописи, личный дневник за последний год, копии писем моим западным и советским коллегам, письма детей и внуков. В трех толстых тетрадях-дневниках наряду с чисто личными записями — многочисленные выписки из научных книг и журналов, в том числе из статей Нобелевских лауреатов по физике 1979 года, изложение новых научных идей и другие необходимые мне материалы научной работы, мои размышления о физике, литературе и многом другом. Среди украденного три толстых альбома большого формата — рукописи моей автобиографии, что толкает меня на более раннюю, чем я предполагал, ее публикацию. Воры КГБ умышленно подбросили на мой стол находившееся в сумке неотправленное письмо в Научный Информационный Центр ВИНИТИ, возможно показывая свое невмешательство в мою научную работу, однако они украли дневник, в значительной степени, как я писал, научный. Ранее из московской квартиры был выкраден и мой Нобелевский диплом. Но последней кражей КГБ показывает свое стремление лишить меня памяти, мысли, возможности всякой интеллектуальной жизни даже наедине с самим собой. Ответственность за эту кражу ложится на ее исполнителей — Горьковский КГБ — и на санкционировавшее ее руководство КГБ СССР.

Андрей Сахаров,
академик
17 марта 1981 года

Председателю Комитета государственной безопасности СССР Федорчуку В.В.

копия: Президенту АН СССР академику Александрову А. П.

Сообщаю о новом совершенном против меня преступлении. 11 октября 1982 г. у меня вновь украдена сумка с документами и рукописями. Ранее аналогичная кража была совершена 13 марта 1981 года, а также при негласном обыске в Москве в 1978 году. Обстоятельства краж и характер похищенного, как я считаю, доказывают, что кражи были совершены сотрудниками КГБ. 11 октября похищены около 900 страниц не перепечатанной рукописи моих воспоминаний, охватывающих 60 лет жизни, около 500 страниц машинописного текста воспоминаний, 6 тетрадей личных дневников, мой паспорт, водительские права, мое завещание, а также очень важные для меня и невосполнимые личные письма и документы.

Украдены также фотоаппарат и радиоприемник (дома их ломают), сберегательная книжка и 60 рублей — единственные вещи, которые могли бы представлять интерес для «обычных» воров, все остальное они бы подбросили. Кража произошла днем в 16 часов на площади около речного вокзала, в центре города Горького, когда моя жена пошла за железнодорожным билетом. Я сидел в машине на переднем сиденье, сумка с документами стояла на полу сзади водительского места. Некто, заглянув в окно, обратился ко мне с вопросом, я ему ответил, затем в моей памяти провал. Было разбито стекло задней дверцы, чего я не заметил и не услышал, хотя множество осколков упало в машину и на асфальт, произведя несомненно большой грохот. Я предполагаю, хотя и не могу юридически это доказать, что против меня был применен наркоз мгновенного действия. Я помню только, что увидел, как через окно вытаскивается сумка. Несколько минут я не был в состоянии открыть дверцу машины. Когда я вышел, около машины стояли три женщины, одна с баульчиком, похожим на медицинский. Они спросили меня, почему я так долго не выходил из машины. Потом одна сказала: «Они (т.е. воры) с вашим чемоданом перепрыгнули через балюстраду. У вас разбили стекло — вы это знаете? Мы уже вызвали милицию, они скоро приедут». Слова о вызове милиции были ложью. Я предполагаю, что эти женщины были врачами — их задача была оказать мне помощь в случае необходимости, а также удержать от попытки немедленно пойти в милицию. После прихода моей жены я пошел в ближайшее отделение милиции, сделал там заявление о краже (туда до меня никто не обращался). Необходимо в заключение отметить, что не только у моей двери круглосуточно дежурят милиционеры, но и всегда во время моих поездок по городу или выходов на улицу за мной следуют сотрудники КГБ на одной или двух машинах или пешком. Никто не может подойти ко мне и вступить в разговор, не будучи замеченным ими, а если б «обычный» вор похитил сумку, они, как я предполагаю, немедленно бы его задержали.

Обращаюсь к Вам как председателю Комитета государственной безопасности СССР и настаиваю на немедленном возвращении мне всего похищенного, на гарантиях неповторения подобных и иных преступных действий Ваших подчиненных. Я прошу Вас дать соответствующие указания.

Копию этого письма я посылаю президенту Академии наук СССР. Я хотел бы значительную часть своих сил уделить научной работе. Однако при повторяющихся кражах моих рукописей, в том числе — также научных, при необходимости многократно восстанавливать украденное с затратой огромных усилий, в беззаконной высылке и изоляции, не может быть и речи о каких-либо условиях «спокойной научной работы». Я хочу, чтобы об этом знали Вы и мои коллеги в СССР и за рубежом. Я был бы благодарен Вам, Анатолий Петрович, если бы Вы поддержали мое требование о возвращении мне украденного 29 ноября 1978 года, 13 марта 1981 года и 11 октября 1982 года.

Четыре с половиной года назад, начав писать свои воспоминания, я рассматривал их как чисто личные и не думал об их публикации. Теперь, после краж, я чувствую себя обязанным как можно скорей их восстановить и опубликовать.

Андрей Сахаров,
академик
23 октября 1982 года
г. Горький

Обращение

11 октября у меня похищена сумка с рукописью моих воспоминаний и невосполнимыми личными документами. Это уже третья такая кража. Как я убежден, она совершена не случайными преступниками, а сотрудниками органов, под надзор которых я поставлен. Через три недели, 4 ноября, я был вызван к заместителю прокурора Горьковской области Перелыгину. Перелыгин заявил, что переданное мной иностранным корреспондентам заявление о краже сумки является клеветническим, поскольку я в нем бездоказательно обвиняю органы государственной безопасности, и что, делая такие заявления, используемые враждебной СССР пропагандой, я нарушаю режим, установленный для меня Верховным органом власти — Президиумом Верховного Совета СССР. Перелыгин добавил, что это уже второе предупреждение и он предупреждает меня о самой серьезной ответственности. Это заявление заместителя прокурора области является совершенно необоснованным. Мое заявление, в котором я сообщал о реальном факте, не является клеветническим. Ответственность должны нести совершившие преступление — те, кто, применив против меня наркоз, похитили мои рукописи и документы.

Особое внимание я обращаю на заявление Перелыгина, что режим мне установлен указом Президиума Верховного Совета СССР. Ранее я многократно обращался к Прокурору СССР Рекункову и к Перелыгину с требованием предъявить мне документ, из которого было бы ясно, какой инстанцией, когда и за чьей подписью принято решение фактически силой вывезти меня в Горький, изолировать и еще назначить режим. Однако такого документа мне никогда не предъявляли, а в Ведомостях Верховного Совета СССР опубликован лишь указ от 8 января 1980 года о лишении меня правительственных наград, но нет никакого указа о режиме. Несомненно, такой указ был бы антиконституционным. Перелыгин — юрист, и он должен это знать, как должен знать, что беззаконен даже сам термин «режим» в применении ко мне. Режим определяется судом и объявляется осужденным в приговоре суда. Мне же никогда никакая юридическая инстанция не предъявляла никаких обвинений и никто меня не судил. Изолировав в Горьком, меня лишили конституционного права на объективный суд (если есть за что судить!), права на защиту в суде, права на неприкосновенность жилища, неприкосновенность того, о чем я думаю и что записываю, права на свободную переписку, на разговор по телефону, права лечиться у врача по своему выбору, права на отдых, просто на то, чтобы выехать за город, права свободного научного и человеческого общения и еще многих прав, гарантированных Конституцией СССР гражданам государства. Я отказываюсь верить, что Президиум Верховного Совета СССР принимал такой указ! Поэтому я вправе считать, что Перелыгин шантажировал меня и что шантаж этот содержит угрозы новых репрессий или новых преступлений — уже был беззаконный вывоз меня из Москвы и изоляция, была кража без наркоза, было похищение с наркозом, почему не быть наркозу еще с чем-нибудь?

Почти три года я лишен права жить дома и нахожусь под стражей — срок более чем достаточный для любого следствия и даже отбытия наказания по многим статьям Уголовного кодекса РСФСР. Советская пресса, советские официальные представители в контактах с моими зарубежными коллегами, западными общественными и государственными деятелями это беззаконие и этот произвол толкуют как акт гуманности. Но если закон может быть гуманным, то беззаконие и произвол не могут быть таковыми никогда.

Сообщая о заявлении Перелыгина, о его ничем не подтвержденной ссылке на указ Президиума Верховного Совета СССР, о его новых угрозах, я обращаюсь к мировой общественности с просьбой выступить против моей незаконной высылки и изоляции, против новых репрессий, с просьбой о юридической и человеческой защите. С этой просьбой я обращаюсь к Главам правительств стран, подписавших Хельсинкский Акт, к общественным деятелям, к моим коллегам-ученым.

Андрей Сахаров,
академик
10 ноября 1982 года
г. Горький